— Но нечто неожиданное, да?

— Наоборот, — возразил Пуаро. — Произошло именно то, чего можно было ожидать, и это само по себе является примечательным.

— Вы ожидали, что произойдет убийство? — недоверчиво спросил Спенс.

— Нет, нет, нет!.. Но жена вторично выходит замуж. Существует возможность, что первый муж жив? Да, он жив. Он может появиться? Да, он появляется. Отсюда возможен шантаж. Шантаж происходит. Есть возможность заставить шантажиста молчать? Клянусь, его заставили замолчать!

— Ну, — сказал Спенс, с некоторым недоумением глядя на Пуаро, — я полагаю, все эти дела происходят примерно одинаково. Это обычный вид преступления — шантаж, приведший к убийству.

— Вы хотите сказать — неинтересный? Обычно — нет. Но данный случай интересен, потому что, видите ли, — безмятежно сказал Пуаро, — в нем все не правильно.

— Не правильно? Я не понимаю, почему вы называете его не правильным.

— Потому что в нем нет ничего… как бы это сказать… ничего такого, что имело бы правильные очертания…

Спенс удивленно смотрел на Пуаро.

— Главный инспектор Джепп, — заметил он, — всегда говорил, что у вас уклончивые суждения. Дайте мне хоть один пример того, что вы называете не правильным.

— Ну, умерший человек, например. Он совершенно не правильный. Разве вы этого не чувствуете? Ну да, может быть, у меня богатое воображение. Тогда возьмем такой пункт: Андерхей прибывает в «Олень». Он пишет Дэвиду Хантеру. Хантер получает письмо на следующий день… наверно, за завтраком.

— Да, это так. Он говорил, что получил письмо от Ардена в это время.

— Это было первое сообщение — не правда ли? — о прибытии Андерхея в Вормсли Вейл. И что же он делает прежде всего? Спроваживает сестру в Лондон…

— Это вполне понятно, — сказал Спенс. — Он хочет развязать себе руки, чтобы по-своему направить события. Он опасается, что женщина проявит слабость. Он верховодит в семье. Миссис Клоуд у него совершенно под пятой.

— О да, это сразу видно… Итак, он посылает ее в Лондон и навещает этого Инока Ардена. Мы имеем довольно ясное представление об их разговоре благодаря Беатрис Липинкот, и что сразу бросается в глаза — Дэвид Хантер не уверен, был ли человек, с которым он разговаривал, Робертом Андерхеем или нет. Он подозревал, что это так, но не знал точно.

— Но в этом нет ничего странного, мосье Пуаро. Розалин Хантер вышла замуж за Андерхея в Кейптауне и поехала с ним прямо в Нигерию. Хантер и Андерхей никогда не встречались. Поэтому, хотя, как вы говорите, Хантер подозревал, что Арден — это Андерхей, он не мог знать этого наверняка, потому что никогда не встречал этого человека.

Пуаро задумчиво посмотрел на инспектора Спенса.

— Так, значит, вы не видите в этом ничего… странного? — спросил он.

— Я знаю, к чему вы клоните. Почему Андерхей не сказал прямо, что он Андерхей? Ну, я думаю, это тоже объяснимо. Респектабельные люди, когда они совершают что-нибудь нечестное, любят сохранять видимость респектабельности. Они любят представить дело в таком виде, чтоб самим остаться незапятнанными, так сказать… Нет, я не думаю, что в этом есть что-то странное. Нужно понимать человеческую природу.

— Да, — сказал Пуаро. — Человеческая природа. Вот, по-видимому, настоящий ответ на вопрос, почему я так заинтересовался этим делом. На судебном дознании я оглядывался вокруг, смотрел на всех присутствующих, особенно на Клоудов. Их так много, все они связаны общими интересами, все так различны по своим характерам, мыслям и чувствам. И все они много лет зависели от одного сильного человека, главы семьи, от Гордона Клоуда! Я не хочу сказать — целиком зависели. У всех у них есть свои средства к существованию. Но все они, сознательно или бессознательно, опирались на Гордона, искали в нем опору. А что происходит, спрошу я вас, старший инспектор, что происходит с плющом, когда дуб, вокруг которого он вился, рухнет?

— Ну, это едва ли вопрос по моей части, — сказал Спенс.

— Вы думаете, не по вашей? А я думаю, по вашей. Характер человека, мой дорогой, не застывает. Он может набираться сил. А может и вырождаться. Каков человек наделе, становится видно только тогда, когда приходит испытание, то есть тот момент, когда вы или устоите на собственных ногах, или упадете.

— Не знаю, право, к чему вы клоните, мосье Пуаро. — Спенс был явно сбит с толку. — Во всяком случае, теперь у Клоудов все в порядке. Или будет все в порядке, когда останутся позади все формальности.

На это, напомнил ему Пуаро, может уйти много времени. Еще надо опровергнуть показания миссис Гордон Клоуд. В конце концов, должна ведь женщина узнать своего мужа, увидев его.

Он наклонил голову немного набок и вопросительно смотрел на огромного старшего инспектора.

— А разве два миллиона фунтов не стоят того, чтобы ради них не узнать собственного мужа? — цинично спросил инспектор. — И кроме того, если он не был Робертом Андерхеем, почему же он убит?

— Да, — пробормотал Пуаро, — в этом-то и вопрос.

Глава 6

Пуаро вышел из полицейского участка, погруженный в мрачные размышления.

Его шаги все замедлялись. На базарной площади он остановился и огляделся.

Рядом был дом доктора Клоуда со старой латунной вывеской. Немного дальше — почтовое отделение. На другой стороне — дом Джереми Клоуда. Прямо перед Пуаро, несколько в глубине, стояла католическая церковь — скромное, небольшое здание, казавшееся увядшей фиалкой по сравнению с внушительным храмом Святой Марии, который высился посреди площади, символизируя господство протестантской религии.

Повинуясь какому-то импульсу, Пуаро вошел в ворота католической церкви и, миновав паперть, оказался внутри. Он снял шляпу и опустился на скамью.

Его мысли были прерваны звуком подавленных горестных рыданий.

Пуаро повернул голову. На другой стороне прохода стояла коленопреклоненная женщина в темном платье, закрыв лицо руками. Вот она встала, и Пуаро, глаза которого расширились от любопытства, встал и последовал за ней. Он узнал Розалин Клоуд.

Она остановилась под аркой, стараясь успокоиться. И тут Пуаро очень мягко заговорил с ней.

— Мадам, не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

Она не удивилась и ответила с наивной простотой огорченного ребенка:

— Нет. Никто, никто не может помочь мне.

— Вы в большой беде, не так ли?

— Дэвида забрали, — сказала она. — Я совсем одна. Они говорят, что он убил… Но он не убивал! Нет!

Она посмотрела на Пуаро и проговорила:

— Вы были там сегодня? На судебном дознании. Я видела вас.

— Да. Если я могу помочь вам, мадам, я буду очень рад сделать это.

— Я боюсь. Дэвид говорил, что со мной ничего не случится, пока он будет рядом. Но теперь, когда его посадили, я боюсь. Он сказал: они все хотят моей смерти. Это страшно даже сказать. Но, наверно, это так и есть.

— Позвольте мне помочь вам, мадам.

Она покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Никто не может мне помочь. Я даже не могу пойти к исповеди. Я должна нести всю тяжесть своего греха совсем одна. Господь отвернулся от меня. Я не могу надеяться на милосердие божье.

Затравленный взгляд ее был полон печали.

— Я должна была бы исповедаться в своих грехах, исповедаться. Если бы я могла исповедаться!..

— Почему вы не можете исповедаться? Вы ведь для этого пришли в церковь, правда?

— Я пришла найти утешение… Но какое может быть утешение для меня? Я грешница.

— Мы все грешники.

— Но вы могли бы раскаяться… Я хотела сказать… рассказать… — Она снова закрыла лицо руками. — О, сколько лжи, сколько лжи…

— Вы солгали о своем муже? О Роберте Андерхее? Так это был Роберт Андерхей, тот убитый?

Она резко повернулась к нему. Ее глаза приняло подозрительное, настороженное выражение. Она резко выкрикнула:

— Говорю вам, это не был мой муж. И нисколько не похож на него!

— Умерший вовсе не был похож на вашего мужа?

— Нет! — сказала она упрямо.